Неточные совпадения
Но в них не видно перемены;
Всё в них на
старый образец:
У
тетушки княжны Елены
Всё тот же тюлевый чепец;
Всё белится Лукерья Львовна,
Всё то же лжет Любовь Петровна,
Иван Петрович так же глуп,
Семен Петрович так же скуп,
У Пелагеи Николавны
Всё тот же друг мосье Финмуш,
И тот же шпиц, и тот же муж;
А он, всё клуба член исправный,
Всё так же смирен, так же глух
И так же ест и пьет за двух.
Я — не
тетушка, не папа, не предок ваш, не муж: никто из них не знал жизни: все они на ходулях, все замкнулись в кружок
старых, скудных понятий, условного воспитания, так называемого тона, и нищенски пробавляются ими.
Дороги до церкви не было ни на колесах ни на санях, и потому Нехлюдов, распоряжавшийся как дома у
тетушек, велел оседлать себе верхового, так называемого «братцева» жеребца и, вместо того чтобы лечь спать, оделся в блестящий мундир с обтянутыми рейтузами, надел сверху шинель и поехал на разъевшемся, отяжелевшем и не перестававшем ржать
старом жеребце, в темноте, по лужам и снегу, к церкви.
Тетушки ждали Нехлюдова, просили его заехать, но он телеграфировал, что не может, потому что должен быть в Петербурге к сроку. Когда Катюша узнала это, она решила пойти на станцию, чтобы увидать его. Поезд проходил ночью, в 2 часа. Катюша уложила спать барышень и, подговорив с собою девочку, кухаркину дочь Машку, надела
старые ботинки, накрылась платком, подобралась и побежала на станцию.
Нехлюдов с
тетушками и прислугой, не переставая поглядывать на Катюшу, которая стояла у двери и приносила кадила, отстоял эту заутреню, похристосовался с священником и
тетушками и хотел уже итти спать, как услыхал в коридоре сборы Матрены Павловны,
старой горничной Марьи Ивановны, вместе с Катюшей в церковь, чтобы святить куличи и пасхи. «Поеду и я», подумал он.
Разговоры между ними происходили урывками, при встречах в коридоре, на балконе, на дворе и иногда в комнате
старой горничной
тетушек Матрены Павловны, с которой вместе жила Катюша и в горенку которой иногда Нехлюдов приходил пить чай в прикуску.
— Ну что? выманил у
старого лиходея запись? — Таким вопросом встретила Ивана Федоровича
тетушка, которая с нетерпением дожидалась его уже несколько часов на крыльце и не вытерпела наконец, чтоб не выбежать за ворота.
Впрочем, мать, бабушка и
тетушки знали, что пьяные люди идут вброд по полоям, а как я, наконец, сказал слышанные мною слова, что
старый Болтуненок «пропал, утонул», то несчастное событие вполне и для них объяснилось.
Дедушка открыл глаза, не говоря ни слова, дрожащею рукой перекрестил нас и прикоснулся пальцами к нашим головам; мы поцеловали его исхудалую руку и заплакали; все бывшие в комнате принялись плакать, даже рыдать, и тут только я заметил, что около нас стояли все
тетушки, дядюшки,
старые женщины и служившие при дедушке люди.
Слух о груздях, которых уродилось в Потаенном колке мост мостом, как выражался
старый пчеляк, живший в лесу со своими пчелами, взволновал
тетушку и моего отца, которые очень любили брать грибы и особенно ломать грузди.
Бабушка была
старая, очень толстая женщина, одетая точно в такой шушун и так же повязанная платком, как наша нянька Агафья, а
тетушка была точно в такой же кофте и юбке, как наша Параша.
Она напомнила мне, какой перенесла гнев от моей матери за подобные слова об
тетушках, она принялась плакать и говорила, что теперь, наверное, сошлют ее в
Старое Багрово, да и с мужем, пожалуй, разлучат, если Софья Николавна узнает об ее глупых речах.
Воротясь в Багрово, я не замедлил рассказать подробно обо всем происходившем в
Старой Мертовщине сначала милой моей сестрице, а потом и
тетушке.
К вечеру, однако, я придумал себе вот какое оправдание: если маменька сама сказала мне, что я должен утаить от
тетушки, что входил в ее амбар, для того, чтоб она не побила Матрешу, то я должен утаить от матери слова Параши, для того, чтоб она не услала ее в
Старое Багрово.
Несмотря на заманчивое плесканье рыбы, которая с приближением вечера начинала играть, покрывая зеркальную поверхность Оки разбегающимися кругами,
старый рыбак ни разу не обернулся поглядеть на реку. Молча приплелся он в избу, молча лег на печку. В ответ на замечание
тетушки Анны, которая присоветовала было ему подкрепить себя лапшою, Глеб произнес нетерпеливо...
Дядя Аким хорохорился только в присутствии Гришутки, Ванюши да еще
тетушки Анны — ей одной передавал свои замыслы; в присутствии же
старого рыбака он сохранял постоянно свой жалкенький, сиротский вид; один взгляд Глеба обдавал его потом.
Взглянув на исхудалое, изнеможенное лицо своего мужа, на его руки — когда-то мощные и крепкие руки, похожие на ветвь
старого вяза, но высохшие, как щепки, и безжизненно сложенные на груди,
тетушка Анна вдруг зарыдала.
Таким образом, вместо одного протозановского гнезда на небольшом одно от другого расстоянии завелись четыре:
старое бабушкино в Протозанове, наше в Ретяжах, дяди Якова в Конубре и
тетушки Анастасии Львовны в Разновилье.
У меня точно так же, как у тебя, нет ни отца, ни матери;
старая моя
тетушка, верно, не будет меня удерживать.
— Ты мне скажи, по душе, очень тебе надобна эта твоя
старая карга —
тетушка?